Людмила Милевская - А я люблю военных…
Мужчина в штатском огорчился и ласково попросил:
– Софья Адамовна, потерпите еще немного и постарайтесь максимально нам помочь. Я же со своей стороны постараюсь в ближайшие дни избавить вас от неприятного собеседника.
Он выразительно посмотрел на полковника и покинул кабинет.
Я остолбенела: «В ближайшие дни? Не хочет ли он сказать, что дней этих будет много? Невероятно!»
Полковник, вот молодчина, пока я страдала, окончательно взял себя в руки и со всею вежливостью ко мне обратился:
– Софья Адамовна, продолжим беседу.
– Продолжим, – сомнамбулически откликнулась я, не выходя из транса.
– Софья Адамовна, очень прошу, сосредоточьтесь. Постарайтесь не касаться ничего, кроме гранатомета и покушения на президента.
Грустить долго не могу, так уж устроена.
«Черт с ними, – подумала я, – буду жить здесь. Они же живут, и им это нравится. И я привыкну. Да и не так здесь плохо, раз имеются такие приятные мужчины, как тот в штатском. Ах, какой у него голос…»
– Софья Адамовна, – тем временем не отставал от меня полковник, – со всем уважением вас прошу, давайте продолжим разговор, но только о самом главном будем поминать.
Я кивнула, давая понять, что приветствую хороший тон, и сказала:
– Понимаю, вы хотите сократить нашу беседу, но темы заданы уж слишком плодородные – об одном гранатомете могу часами рассказывать, не говоря уже о президенте. Вот некоторые, к примеру, считают, что президент наш недостаточно хорош. Как правило это те, которые на себя давно в зеркало глядели, я же в зеркало каждый день смотрюсь и…
Громкий хлопок по столу оборвал мою речь. Вместе с хлопком раздался и выразительный…
Впрочем, не стоит об этом. Клялась же себе не употреблять плохих слов. Впрочем, я и не употребляю, чего нельзя сказать о полковнике – как он меня обозвал!
Боже, как он меня обозвал! И всех! И весь мир! И начальство! Правда, не совсем поняла чье: его или мое? Но обозвал крепко.
Скромная сидела и только дивилась: «И это человек в погонах! А я, между прочим, люблю военных…»
Конечно же расстроилась, слезы навернулись на глаза, застучало в висках. Спрашивается, зачем мне все это нужно? Лежала бы себе под столом…
Полковник снова взял себя в руки, устыдился даже своего поведения.
– Софья Адамовна, простите, – смущенно хмурясь, буркнул он. – Сам не знаю, как так получается.
В этом месте его голос снова начал набирать силу и высоту, зазвучали сварливые нотки.
– И до этого мне приходилось подозреваемых допрашивать, но чтобы вот так вот – впервые, – пробубнил он уже совсем бранчливо. – Топчемся на одном месте как ч-черт знает кто! А все вы! Куда вас все время уводит?
Мне стало его жалко.
– Согласна, – ответила я. – Хоть допрашиваюсь и не впервые, но опыта никакого. А раз надлежащего опыта нет, так и спросу никакого, потому и съезжаю все время на частности. Но с другой стороны, нам и говорить-то не о чем. Я пришла на новоселье, гуляли всей компанией, очнулась на полу. Кстати, почему вы меня одну подозреваете?
– Потому что гранатомет в руках держали вы одна, а муж вашей подруги выпил столько, что только восьмым чудом света можно назвать тот факт, что он до сих пор жив.
В этом месте я страшно пожалела, что не выпила столько же.
– А не мог тот мужик в фуфайке проскочить на крышу и по ней уйти через другой дом? – спросила я, вспоминая, что сама так неоднократно делала, слава богу, по другому поводу.
Полковник меня огорчил:
– Нет, не мог. Этажом выше располагалась охрана, этажом ниже тоже. Ваш мужик никуда уйти не мог.
– Значит он и по сей момент в доме! – радостно заключила я. – Ищите среди жильцов. Только не говорите, что вы их хорошо знаете.
– Послушайте…
– Людям свойственно заблуждаться. К тому же покушались на самого президента, следовательно сумма предложена была внушительная. За такую сумму и сама бы…
Глянула на полковника и испуганно поспешила заверить:
– Но мне никто не предлагал. К тому же, с тех пор как Люба получила наследство, мне было не до президента – шторы шила.
– Послушайте…
– Шторки, скатерочки, занавесочки! Кошмар! Тем более, что я шить не умею. Я так перетрудилась, потому и напилась. Только представьте, пока я шила, мой муж… Впрочем, не будем о неприличном. Ах, он негодяй! А потом и вовсе меня бросил. И теперь вы хотите усилить мое горе? Нет уж, ищите в самом доме. Мужик в фуфайке там.
Бедный полковник снова хватил по столу кулаком и завопил:
– Да послушайте, черт вас побери!
Я испуганно зажала уши и закричала:
– Я контужена, но вас слушаю! Слушаю!
– Вот и слушайте, – тяжело дыша, сказал он. – Слушайте. Стреляли из квартиры вашей подруги.
– Я знаю.
– Из окна комнаты, в которой вас нашли.
– Да знаю я, знаю, видела своими глазами. Зачем вы мне это рассказываете?
Полковник схватился за голову:
– Да за тем, чтобы до вас наконец дошло: отпираться глупо и бесполезно. Мои ребята ворвались в квартиру через четыре минуты – минута ушла на то, чтобы выбить дверь. Этажом выше и этажом ниже была охрана. Ваш мужик что, невидимка?
Я растерялась:
– Он в фуфайке был.
– Тем более, – грустно усмехнулся полковник. – Еще вам скажу: уже готовы результаты экспертизы. Ни у кого из жильцов на поверхности кожи оружейных выхлопов не найдено. Все чисты, как стеклышко.
– Понятно, – промямлила я, – меня-то засыпало с головы до ног сразу же, как тот, в фуфайке, жахнул из «Мухи». Всю комнату можно на экспертизу тащить, думаю хорошо припорошило.
– Рад, что хоть это вы понимаете. Софья Адамовна, давайте подытожим: посторонняя в доме вы одна, нашли вас в той комнате, из которой было совершено покушение, в руках у вас был гранатомет, на этаже мужчины в фуфайке не обнаружено. Что из этого следует?
– Что вы плохо искали.
Он грустно покачал головой:
– Нет. Из этого следует, что хватит глупенькой прикидываться. На президента покушались вы – больше некому. Сейчас вас отведут в камеру, где вы хорошенько и подумаете, а после этого мы с вами поговорим. И помните, чем раньше мы приступим к серьезному разговору, тем лучше будет для вас.
Глава 5
ПирушкаДеревянный минка, двухэтажный, крытый соломой, спрятал друзей от нескромных взоров. Хозяин – гнусный продавец девочек – встретил молодых господ, непрерывно кланяясь.
– Минеральные воды для ванн… – брезгливо отводя взгляд, бросил Абэ Кусоноки.
– Да, господин, привезли, – торопливо прошелестел хозяин, не смея распрямиться. – Все готово. Уже подогрели. Раскалили камни. Бочонок саке доставлен. И сосновые кадушки для питья… Лучшие девочки одеты в лучшие кимоно. Молодая красавица-гейся Итумэ приняла предложение несравненного господина Сумитомо. Она здесь…
Торговец удовольствиями гнусно осклабился.
– Прикажи наполнять ванны и вели женщинам наливать саке, – распорядился Абэ.
– Да, господин, – непрерывно кланяясь и пятясь, прошептал хозяин.
Закипела пирушка.
Приятная истома.
Спокойная беседа.
Молодые самураи, младшие сыновья прославленных родов согревались минеральными ваннами, освежались саке, охлажденным в ручье.
Бочонок лучшего вина, из провинции Хиого, припасли и открыли, соблюдая традиции.
Пили, как подобает истинным буси, квадратными кадушками, по началу лишь ощущая чудный смолистый вкус сосновой живицы, привнесенный посудой.
Увлекательное занятие! Веселое!
Девочка-дзёро не успевала наполнять кадушки. Даже не склонный к излишествам Сумитомо, под конец выкрикнул:
– Кампай!
Пей до дна!
Хейдзо Кадзивара, мечтательный и лиричный, воскликнул:
– Не хватает природы! Как украсила бы все природа! Чудно впитать в себя из воды горячих ключей живительную силу гор, полюбоваться величественными их силуэтами! Воплотить мечту: согретым водой ключей, созерцать в своем саке, упавший туда с божественной сакуры лепесток.
– О-о! – воскликнул реалистичный Кусоноки, – ушло время сакуры. Завтра праздник мальвы. Не забыл? Отсюда неудобства. К женщинам, вот, пришли в полном боевом снаряжении.
– Великая честь охранять божественного Микадо! Запомнится на всю жизнь! – воскликнул Хейдзо.
Энъя кивнул:
– Как забыть? Высокая честь. Великий день.
«Саке, горячая ванна – живительные процедуры. И впереди ночь любви. Целая ночь неторопливой беседы.
О, несравненная Итумэ!
Взгляды, прикосновения… А утром… Утром Аой Мацури предстанет божественно прекрасным. К тому же сам Микадо… И наследник… В свите, конечно, почетнее, но… Ерунда!» – думал Сумитомо, ощущая в душе необычайно радостный подъем, почти не чувствуя ослабевшего тела.
Лишь колола обида. Идти со стражей, так далеко от императорских колесниц, – не для Фудзивара, потомка славного рода. Но…
Тяжелое смертельное опьянение навалилось внезапно. Все опрокинулось, ухнуло куда-то, вращаясь во мгле вселенского хаоса. Время остановилось.
